В городе моего детства была только одна церковь – Успения Пресвятой Богородицы.
До сих пор цинковый купол храма тускло блестит среди утопающих в пыльной зелени домов,
которые уступами возносятся по склону пологого холма вдоль улицы Бамбурова – героя боёв с японцами у озера Хасан.
До появления первых девятиэтажных жилых домов это было самое высокое строение.
После телевизионной вышки, конечно…

Старики говорили, что раньше храмов было значительно больше.
Но, после того, как местные партийные инстанции постановили, что бога нет,
все культовые здания тщательно сравняли с землей.
Впрочем, это было повсеместной практикой.
На их месте возводили куда более полезные объекты:
танцплощадки, клубы, кинотеатры и склады горюче-смазочных материалов.
А в центральном городском саду, на месте пустыря, образовавшегося после сноса собора,
немецкие военнопленные соорудили летний театр.
Правда, он простоял совсем недолго.
Его разобрали, когда я ходил во второй класс…

Церковь окружало тесное кладбище.
Могильные ограды настолько тесно прижимались друг к другу,
что между ними нельзя было просунуть даже ладонь – уже не говоря о том,
чтобы пройти и посетить давно покинувших этот мир родственников.
Хотя сама церковь выглядела опрятной снаружи и чистой внутри,
вокруг неё почему-то всегда возвышались смрадные кучи кладбищенского мусора.
Над ними реяли назойливые зеленые мухи.
В зарослях лопухов скорбно лежали вывороченные из земли дореволюционные гранитные надгробия:
с надписями, где присутствовала буква «ять».
Как я понял, таким образом, рачительные служители погоста расчищали места для вновь прибывающих горожан…

Напротив главного церковного входа размещалось низкое деревянное строение, предназначенное для обряда крещения.
Там заведовали крупнотелые голосистые тётки.
Насколько я помню, меня так и не крестили:
в неосознанном возрасте этому воспротивился отец, как убеждённый коммунист,
а в школьные годы я и сам не хотел быть жертвой опиума для народа –
по крайней мере, мне так подсказывало пионерское сознание.
В любом случае, я до сих пор не понимаю: почему за таинство надо платить?
Неужели Иоанн Предтеча тоже брал за это деньги?
И как бы отреагировал на факт купли-продажи сам Спаситель?..

Впрочем, она сам говорил: «не судите, да не судимы будете!».
Тем более, что в нынешнее время с количеством религиозных строений на душу населения дело значительно улучшилось.
И купола нынче не оцинкованные, а позолоченные.
Как это помогает в быту – мне сказать сложно.
Но, наверное, эффект облегчения какой-то есть.
Хотя, как я ни стараюсь вспомнить, но у моих набожных бабушек я ни разу не видел икон.
Даже молились они настолько быстро и тихо, что я своим чутким слухом не мог разобрать ни единого слова.
Непонятно только, как их слышали наверху – те, кому они были адресованы…